КТО В ГЕТТО ЖИВЕТ?

Писатели-фантасты в джунглях современной словесности.

(доклад на фестивале фантастики Звездный Мост, Харьков, 2000 г.)

I.


Профессия писателя требует весьма толстой кожи. Не сразу, но постепенно приучаешься не обижаться на порою совершенно нелепые выпады критиков и критиканов, учишься даже любить критику -- с весьма переменным успехом. Но иногда даже самая прочная (динозаврова!) шкура не помогает -- особенно, если обижают не за дело, причем не только тебя, но и всех твоих коллег сразу. Такой случай произошел со мной где-то полгода назад. В одной очень почтенной газете было напечатано интервью с поэтом К., в годы перестройки прославившимся непотребными стишками, от которых способен покраснеть даже прусский гренадер. Сей поэт-барковец, говоря о чем-то высоком (кажется, о своей любви к Слову), походя заметил, что не читает и читать не собирается сюжетную, по его выражению, литературу, ибо для него, матерщинника, главное словопись. Приводя примеры того, чего не приемлет, поэт К. упомянул детектив и фантастику -- низкие для его утонченного вкуса жанры.

Признаться, я обиделся -- и сильно. Прежде всего, конечно, на сам источник, ибо в хорошем обществе за стишата, подобные тем, которые сочиняет К., обычно бьют по физиономии. Но затем пришлось задуматься, ибо матерщинник К. высказал очевидную истину -- фантастика и ныне находится в своеобразном литературном гетто. Не только она, конечно. Все три наиболее массовых жанра художественной литературы -- женский роман, детектив и фантастика упорно отодвигаются на задворки словесности.

II.


О причинах этого уже приходилось писать -- и мне, и другим, сейчас интересно поговорить о следствиях. А они весьма разнообразны. В частности, многие писатели-фантасты уже не один год пытаются уверить мир, что они не имеют к фантастике никакого отношения. Всем известна эпопея с так называемым турбореализмом, когда группа тогда еще относительно молодых авторов -- Пелевин, Лазарчук, Столяров и некоторые их коллеги -- поспешили отречься от фантастики ради выдуманного ими же метода турбореализма. Результаты известны. В большую литтусовку сумел пробиться только Пелевин -- и то не до конца. Несмотря на то, что он умудрился стать (на какое-то время), модным писателем, за своего автора Чапаева и Пустоты все же не признали. Достаточно вспомнить историю с присуждением Антибукера, когда Пелевина буквально выкинули из списка номинантов за то, что пишет... разумеется, фантастику. Известны также иные попытки. Вспомним Максов Фраев, которые ныне, после воспевания эскадронов смерти, решили удариться в эстетство -- и пожелаем им всяческой удачи.

Итак, гетто. Достаточно просторное и комфортабельное, конечно. Поневоле вспоминается старый фантастический рассказ о некой планете, президент которой решил арестовать всех ее обитателей, в результате чего был вынужден оградить свою резиденцию колючкой и сам оказался в микро-Гулаге. Фантастам не приходится печататься в могучих журналах с тиражом тысяча экземпляров и выпрашивать гранты у зарубежных дядькив. Тем более, третий по издаваемости жанр, наша фантастика, представлен на весь СНГ всего шестью десятками авторов, что позволяет не особенно толкаться локтями. Режим гетто привел к тому, что фантасты -- народ в целом дружный и сплоченный, о чем свидетельствуют регулярные встречи на конвентах. Коллеги матерщинника К. таким похвастаться не могут.

Но все-таки гетто, низкий жанр, литература за эстетской колючкой. Как выражался персонаж Михаила Булгакова: Не нам, не нам достанется холодная кружка пива -- в виде Букеров с Антибукерами и прочих госпремий. По мне, так оно и лучше, ибо милостыню следует подавать тем, кто в ней нуждается. Речь о другом -- если фантастику заперли в гетто, то первая реакция любого, туда попавшего -- осмотреться. Кто за проволокой? И вот тут начинаются сюрпризы.

Все мы фантасты -- именно это написано на наших арестантских робах. Большинство из нас в этом охотно признается. Фантастами считают нас издатели, читатели и критики. Но! Но, что общего, к примеру, между романом Андрея Лазарчука Опоздавшие к лету и Алмазным-деревянным мечом Ника Перумова? На первый взгляд -- ничего. На второй -- тоже ничего. Остается либо признать, что общим является только конвент Странник, на котором авторы иногда встречаются -- и арестантская роба с надписью Осторожно -- фантастика!, либо искать какой-то третий взгляд.
Надо ли говорить, что сей пример не единичен. Фантастами считаются, с одной стороны, Марина и Сергей Дяченки, мастера авантюрно-сказочного жанра, с другой -- Александр Громов, последний паладин классической НФ. А есть еще философский боевик Генри Лайона Олди, криптоистория Лазарчука и Успенского и... и много, много иного-разного.

Так по каким же критериям определяется нынче фантастика?

Как-то очень хороший писатель В., тоже фантаст по определению, но пишущий также блестящие исторические романы, пожаловался мне, что издательство не очень охотно оные романы печатает, ибо историческая беллетристика не столь популярна у читателя. Оставалось посоветовать коллеге превратить исторический роман в историко-фантастический. К примеру, ведет Александр Македонский свое войско мимо глубокого ущелья, а оттуда слышен голос: Я, могучий бог Ахура-Мазда!.. Все, перед нами самая настоящая фантастика. Смех смехом, но порой помогает.

Итак, удалось нащупать первый, очень ненадежный критерий: наличие в тексте элементов нереального -- или малореального. Это может быть имперский звездолет, машина времени или эльфы с русалками. Многие мои коллеги так и определяет жанр (или, скорее, метод) фантастики. В этом случае писателями-фантастами могут считаться Булгаков, Гоголь, Данте, Гомер а также сказители былин и рун. Такой подход обнадеживает (две трети мировой литературы -- не что иное, как фантастика!), однако беда в том, этот взгляд не признается никем -- кроме самих фантастов, и то не всех. Почему? Если отбросить нелюбовь к фантастике, как таковой, то можно вычленить несколько весомых аргументов. Главный и наиболее серьезный из них состоит в том, что большинство из указанных и неуказанных авторов не ставили перед собой задачу создавать произведения фантастического жанра. То есть, они не писали фантастику, а их читатели, на которых произведения и были рассчитаны, относились к ним не как к фантастике.

Возьмем в качестве примера поэмы, приписываемые Гомеру. Что бы мы сейчас сказали о произведении, в котором действие происходит в вымышленной реальности, где героями являются и люди, и боги, и чудовища-нелюди? Более того, это произведение написано на искусственно созданном, стилизованном под старину наречии? Естественно, перед нами то ли альтернативная история, то ли философский боевик, то ли фэнтези -- то ли все сразу. Но сложность в том, что и авторы Илиады и Одиссеи, и те, для чьего слуха эти поэмы предназначались, воспринимали созданный авторской фантазией мир с богами, чудовищами и далекими чудо-странами, как свой собственный, разве что существовавший не в их дни, а несколькими столетиями раньше. Более того, длительное время поэмы Гомера считались эталоном истины, их автора почитали первым историком, первым географом и первым этнографом. Вера в подлинность фактов, приводимых в поэмах, пережила античность и просуществовала до XIX столетия, когда Шлиман, опять-таки благодаря вере в Гомера, нашел и раскопал Трою и Микены.

Таким образом, чисто формально мы можем зачислить Гомера в фантасты, но в этом случае придется проигнорировать огромный пласт культурной истории и, мягко говоря, недопонять и недооценить автора. Ведь в этом случае и Геродот, подлинный Отец Истории, может быть зачислен и в основатели литературы хоррора, ибо он впервые подробно описал людей-волколаков.

Еще более наглядный пример -- Данте. С нашей точки зрения его Божественная комедия -- чистая фантастика. Даже не стоит пояснять, почему. Но автор и его читатели жили в эпоху, когда мироздания воспринималось именно по-дантовски. Автор искренне верил в то, что он пишет, а читатели, особенно первые, вполне всерьез считали, что флорентиец действительно побывал ТАМ -- а если и не побывал, то воспользовался рассказами тех, кто заглянул ТУДА. Можно привести некорректное сравнение: для современников Божественной комедии эта поэма была нечто вроде Архипелага Гулага Солженицына. Впрочем, не исключено, что через несколько столетий и Архипелаг сочтут фантастикой.

Несколько сложнее с другим примером -- с Гоголем. Говоря о Гоголе требуется, само собой, вспомнить и всех прочих романтиков, поднявших огромный пласт фольклора с его нечистой силой, колдунами и ведьмами. Это уже ближе к нашему пониманию фантастики. Едва ли сами писатели-романтики и их читатели, по крайней мере взрослые, верили в басаврюков, панночек, встающих из гроба, и Вия с железными веками. Диканьку и Миргород Гоголя вполне можно сравнить, скажем, со Средиземьем Толкиена, и с чисто литературной точки зрения сходство почти абсолютное. Но... Но в этом случае приходится игнорировать всю идеологию романтизма. Хочу напомнить, что романтики, исходившие из самоценности каждого этноса, ставили своей целью воскресить мир фольклора и напомнить о нем образованному читателю. Таким образом, перед нами, так сказать, Гомер из вторых рук. Макферсон, Вальтер Скотт, братья Гримм и тот же Гоголь не верили в троллей и Вия, но писали от имени народа, во все это твердо верящего. То есть, воссоздавали вполне реальные миры, те, что веками существовали в народной ментальности. Можем ли мы считать фантастикой, скажем, Сказки восточных славян Петрушевской, в которых воссозданы современные мифологические представления советского обывателя? Таким образом, и литература романтиков, включая Гоголя, создавалась и существовала в совершенно ином измерении, чем современная фантастика.

Не стоит подробно останавливаться на том, почему фантастикой не являлись сами фольклорные произведения: былины, руны, эпос о Манасе и все подобное. В силу сказанного выше, сие очевидно.

Сложнее с Михаилом Булгаковым. Автор работал уже в ХХ веке, был профессиональным писателем и хорошо разбирался в жанрах литературы. В некоторых его произведениях фантастика вполне сознательно использовалась, как метод. Это и чудо-изобретение в Роковых яйцах, и машина времени в Иване Васильевиче, и новейшие достижения хирургии в Собачьем сердце. Тут автор выступает именно, как фантаст и наш коллега. Но вот относительно Мастера и Маргариты такой ясности нет. Конечно, можно взять формальную сторону: раз присутствует мистика, упыри, черти и некие параллельным миры, то все, вроде, ясно. Но, как представляется, перед нами несколько иной метод -- метод литературной игры. Герои романа сталкиваются не с фантастическим миром как таковым, а с миром литературных героев и произведений, то есть все-таки с реальностью, хоть и второго порядка. Автор использовал метод, близкий к фантастике, но все-таки другой. Скажем, я пишу роман про новых русских, в котором, откуда ни возьмись, появляется Нагульнов из Поднятой целины Шолохова с большим черным револьвером и устраивает среди оных новых русских заваруху. По сути, перед нами метод, чем-то похожий и близкий к поминаемому ныне на каждом шагу постмодернизму. Как представляется, это все-таки не фантастика.
Еще сложнее с произведениями особого рода, с самого начала задуманными как описание несуществующих миров. Я имею в виду жанр Утопии. Золотая книга Томаса Мора и Город Солнца Томазо Кампанеллы написаны как художественные произведения о несуществующих странах. Это было ясно и авторам, и большинству читателей-современников, кроме разве что самых наивных. Но... И тут есть но. Эти книги писались в принятой тогда манере -- с вымышленными героями, диалогами и даже интригой -- но задумывались все-таки как научные трактаты. В этом смысле и Похвала Глупости Эразма Роттердамского может быть сочтена фантастикой, ибо там в качестве главного персонажа выступает заведомо вымышленное существо. Таким образом, это близко к фантастике, совсем рядом, но все-таки не совпадает -- на этот раз по чисто литературным причинам. Кстати, как представляется, к фантастической литературе следует с большой осторожностью относить и Путешествие на Луну Сирано де Бержерака, приводимое в качестве примера в каждом очерке истории фантастики, ибо космический полет в нем -- не более чем иронический прием, который должен способствовать донесению до читателей социальных и политических взглядов автора.

III.


Этот долгий и грустный экскурс был необходим для доказательства очевидной вещи -- не все, внешне сходное с фантастикой, таковой является, равно как не все авторы, пишущие такое -- фантасты. Не обязательно ссылаться на Гомера. Скажем, к фантастам никто не относит наших современников Чингиза Айтматова и Петра Проскурина, хотя в ряде произведений они вполне сознательно использовали метод фантастики (полеты в космос). Некая грань, не всегда даже могущая быть точно обозначенной, все-таки ощущается. Скажем, дилогия Черный человек Виктора Коркия о Сталине вполне могла быть отнесена к фантастике, однако никто не попытался сие сделать -- ни автор, ни критика, ни читатели. И в целом, правильно.

Так что же остается? Вопрос, как видим, очень непростой. Современная фантастика реальна, как реальны те шесть десятков авторов, те два взвода, которые эту фантастику пишут и публикуют. Что же их объединяет, кроме конвентов и книжных серий?

Попробуем, по завету великих, пойти другим путем. Поэт в России (и в бывшем СССР), как известно, больше чем поэт. Он прежде всего чиновник, литератор на должности. Иначе и быть не могло. Достаточно вспомнить трагикомический диалог на суде над Иосифом Бродским. Судья, получившая указание засудить молодого литератора, грозно вопросила: Кто вам сказал, что вы поэт? Вопрос не такой идиотский, как может показаться, ибо в тоталитарном обществе поэт -- должность, а не род занятий и не призвание. Например, Юрий Андропов писал неплохие сонеты, но в литераторы его никто и не думал зачислять. Ответ Бродского (Я думал, это от Бога!) в этом смысле абсолютно неверен. Но трагикомизм ситуации в том, что прав был Бродский, а не судья, ибо у подсудимого имелись справки, что поэт заключил соответствующие договора с издательствами. Он все-таки имел право быть поэтом, пусть даже, так сказать, исполняющим обязанности, ибо не состоял в Союзе Писателей.

С фантастами история абсолютно сходна. Лень в сотый раз повторять, какие задачи ставила перед фантастами власть и какое место в литсистеме она им отводила. Достаточно напомнить -- место сугубо подчиненное, вспомогательное, писатели-фантасты должны были выполнять локальные задачи по научно-техническому воспитанию молодежи и заодно -- пропагандировать преимущество советской науки и социалистического строя. Отсюда и похлопывание по плечу -- весьма снисходительное. Достаточно вспомнить еще одну историю, на этот раз чисто комическую, но оттого не менее поучительную. К юбилею Александра Казанцева, тогдашнего мэтра НФ, власть оказалась в сложном положении. Писателю полагался орден -- все-таки заслужил! -- но рука не поворачивалась подписать указ о награждении какого-то фантаста. Бредовостью ситуации воспользовались умные люди в Свердловске, предложившие Совмину наградить Казанцева не орденом, а премией Аэлита и под это дело учредившие знаменитый конвент.

Изменились ли подобные традиции? Нет, конечно. Система литноменклатуры полностью сохранилась в странах СНГ, даже разрослась. А значит, живы и традиции отношения к фантастике. Власть, книг не читающая (или читающая их весьма редко) и не собирается как-то ущемлять права литгенералов. Всем удобно: имеется своя, вполне официальная литература, которую положено награждать и замечать -- и власть-заказчица. Правда, и тут не обходится без юмора, порою весьма черного. Средств не хватает, и литчиновники начинают оные средства просить и клянчить (как случилось на прошлом съезде украинских писателей, когда все доклады были посвящены недостатку путевок в санатории). Со стороны подобное порой очень смешно, но юмор ситуации не может скрыть сути -- для власти, а значит для официальной критики, официального литературоведения, а также для большинства СМИ, по-прежнему существует Большая Литература с Большими Писателями -- и прочие, низкие жанры.

Итак, вывод первый: ниша (гетто) для фантастов осталась по сути прежней, с советских времен. Писателей-фантастов никто не спрашивал, желают они быть вместе или не желают. Сама литературная политика упорно сгоняет всех, кто пишет фантастику (или то, что считается фантастикой), в единую толпу. К возмущению импотентов от литературы вместо толпы возникло войско -- что не прибавило любви к фантастике со стороны поэта К. и прочих литераторов на должности.

IV.


Остается поглядеть, по каким принципам заполнялось это гетто. Имеется в виду именно сегодняшняя тусовка фантастов, те самые два взвода, которые успешно держат фронт отечественной фантастики. Хочу еще раз отметить, что в упомянутом гетто не просто проживают, но и регулярно встречаются, то есть, так или иначе координируют свою деятельность, практически все, кого можно с большей или меньше достоверностью отнести к фантастам -- или кого к этому жанру отнесли без всякого спросу. Кого мы НЕ встретим на наших многочисленных конах? Только некоторых представителей старшего поколения, уже не пишущих -- да Пелевина. Даже Фраи, в тусовке лично не участвующие, регулярно общаются виртуально -- через Интернет.

Итак, кто-кто в теремочке живет?

Прежде всего мы видим мэтров, представителей старшего поколения фантастов. Увы, их осталось немного. Кир Булычев, Владимир Михайлов, Борис Стругацкий и их коллеги были приписаны к фантастике в незапамятное время -- и в оной фантастике остались, хотя наиболее грамотные и дальновидные литературоведы давно подметили, что значительная часть литературного наследия тех же братьев Стругацких может быть отнесена к фантастике сугубо формально. То же можно сказать и о многих книгах Кира Булычева. Но прописка -- великая сила, и наши мэтры прочно заняли нишу именно в жанре фантастической литературы. Заняли -- и в ней остаются.

А далее начинаются весьма забавные обстоятельства. Следующее поколение из ныне пишущих и издающихся -- это знаменитая третья волна: Андрей Столяров, Андрей Лазарчук, Вячеслав Рыбаков -- и тот же Виктор Пелевин. Сразу можно заметить, что только первого из них можно считать более-менее чистым фантастом. Все остальные писали и пишут произведения, которые лет полста назад никто бы и не думал отнести к фантастике, да и сейчас Генерейшен П или Опоздавшие к лету вписываются в фантастику с немалым трудом. Но! И опять-таки но. Третья волна выросла в творческих семинарах Малеевки, числившихся как семинары фантастов. В дальнейшем началась знаменитая война представителей этой волны с издательством Молодая Гвардия. Результат оказался парадоксальным: в сознании критиков и читателей борцы с бездарной фантастикой, представители, так сказать, творческой оппозиции сами стали считаться фантастами. А кем же еще? Ежели борются с генералами от фантастики, то, стало быть, и сами такие же. Лучше, талантливей, моложе -- но такие же, то есть, фантасты. И никакой турбореализм не помог.

Именно ветераны фантастики и представители третьей волны стали издаваться в начале 90-х годов. Однако, в силу живучести прежних представлений и градаций они стали печататься в соответствующих сериях фантастики (а где же еще?), выпускавшимися соответствующими отделами издательств. Деваться было некуда, ибо под турбореализм вакансий, в том числе книжных, не предусматривалось. То же и с немногочисленными журналами и фэнзинами. В результате очень быстро сложилась тусовка, подкрепленная совместными конвентами. Со стороны все выглядело очень просто: приехал на Интерпресскон -- уже фантаст.

Представители четвертой волны пришли уже в готовые структуры и были вынуждены в них влиться, поелику вливаться было больше некуда. Рассмотрим в качестве примера двух наиболее известных авторов этого поколения: Марину и Сергея Дяченко и Генри Лайона Олди.

Первые изданные произведения Марины и Сергея (Привратник, Ритуал) по сути сказки для взрослых, а точнее для тех взрослых, которые в душе остаются детьми. Но в качестве чего все сие можно было напечатать? Прежние, сохранившиеся рамки (Большая Литература, детектив, фантастика, детская литература, плюс нечто новое -- женский роман) давали очень небольшой выбор. В большую литературу не пускают, ибо там нужно очень плохо и очень непонятно писать, в детскую разве что? Или в женский роман?

Смех смехом, а одна из повестей Юлия Буркина, автора этой же волны (Королева полтергейста), все-таки вышла в серии женского романа.

В результате Марина и Сергей оказались среди фантастов и, надеюсь, не жалеют об этом. Иное дело, что ноблес, как известно, оближ, и авторы, оказавшиеся среди фантастов, начинают постепенно более-менее соответствовать общим представлениям о жанре, хоть и не всегда. Но это -- иной разговор.

Генри Лайон Олди, сиречь Олег Ладыженский и Дмитрий Громов, довольно рано выделили свои книги в отдельный жанр: философский боевик. И действительно, достаточно сравнить любой НФ-роман 60-х годов хотя бы с Бездной голодных глаз (не говоря уже о Герое...), чтобы, мягко говоря, почувствовать разницу. Но... Первые публикации авторов прошли, как фантастика, были оценены, как фантастика (премия Великое Кольцо) и... и деваться оказалось просто некуда. В результате войско фантастов выросло, а для тех, кто издается в журнале Новый мир и клянчит английские гранты, Генри Лайон Олди оказался навечно приписан к низкому жанру, как крепостной при Екатерине.

Что говорить об Андрее Валентинове, который писал и пишет исключительно историко-авантюрные романы? Однако, такие романы не соответствовали общепринятым традициям Шишкова и Костылева -- и писатель не успел моргнуть, как оказался опять же среди фантастов.

Вывод второй: нынешняя фантастическое сообщество сложилось оттого, что в фантастику выталкивали -- и сейчас выталкивают -- все непохожее, не влезающее в прежние рамки. Авторам и читателям от этого, надеюсь, хуже не стало, а вот критикам и литературоведам приходится ломать голову, дабы определить, что именно ныне является фантастикой.

Все, кто вступил в литературу уже после великого книжного бума 1996 года, практически уже не имели выбора. Сложилась традиция Новой фантастики, в которой благополучно сплелись несколько жанров и направлений: турбореализм, философский боевик, литературная сказка, криптоистория и, только отчасти, НФ и фэнтези. Ниша фантастики стала необыкновенно широкой и глубокой, но осталась фактически той же нишей, тем же гетто. Однако прежней фантастики и прежних фантастов в этом гетто уже нет. Сложился удивительный сплав, который ныне по традиции продолжают именовать фантастикой, она же НФ или фэнтези. В результате мы искренне удивляемся, когда приходится сталкиваться с каким-то иным ее, фантастики, пониманием. Например, многих из моих коллег позабавило и умилило, что в Америке, сиречь в США, фантастика должна быть либо звездолетной либо бароно-драконьей и никак не иной. Смешивание жанров там не только не поощряется, но отвергается в корне -- равно как и любые литературные изыски. И герои, и сюжеты должны напоминать если не швабру, то рельс. Можно посмеяться над недалекими янки с их подростковой культурой -- а можно вспомнить нашу собственную НФ полувековой давности. Как ни странно, именно американцы куда ближе к пониманию того, что такое традиционная фантастика (развлекательно-поучительное чтиво для молодежи и домохозяек), чем мы с нашими литературными претензиями.

V.
Итак, рискну сделать вывод, что современная русскоязычная фантастика -- не жанр, даже не метод, а очень непростой конгломерат жанров и методов с одной стороны -- и собрание совершенно непохожих в творческом отношении авторов с другой. Они оказались вместе благодаря обстоятельствам не столько творческим, сколько историческим и отчасти случайным. Однако, оказавшись вместе, они создали нечто вроде параллельной, весьма сложной литературы, временами достаточно высокого уровня, которая дублирует, а порою и успешно заменяет Большую Литературу, переживающая ныне состояние полного маразма.

И действительно! Несмотря на то, что авторов-фантастов (то есть, числящихся фантастами) очень немного, мы можем нащупать среди них представителей практически всех существующих жанров литературы. Вспомним: социальная проза -- Вячеслав Рыбаков, сатира -- Евгений Лукин, юмор -- Михаил Успенский, остросюжетный боевик -- Василий Головачев, философский роман -- Олди, историческая проза -- Вершинин и Валентинов, женский роман -- Трускиновская, литературная сказка и авантюрный роман -- Марина и Сергей Дяченко. Имеется даже свои претенденты на эстетский авангард (последние публикации Фрая) и заодно -- очень неплохие поэты.

Примеры нашего фантастического масскульта приводить не буду, дабы никого не обидеть, но он (масскульт) тоже в явном наличии.

Желающие могут подвергнуть подобному анализу иные низкие, с точки зрения поэта К., жанры, например, современный детектив. Уверен, картина будет аналогичной.

Таким образом, в гетто, над которым висит объявление Осторожно! Фантастика! собрался настоящий Ноев Ковчег Литературы, что позволяет и авторам, и читателям, и жанру (в очень широком и формальном смысле этого слова), чувствовать себя весьма уверенно. Изменится ли ситуация в ближайшее время? Думаю, нет. Новая русскоязычная литература, образовавшаяся после крушения СССР, уже устоялась, в том числе структурно. На смену одним литгенералам, в прежние годы воспевавшим БАМ, пришли новые, изобретающие сонеты без единой гласной. Для этих новых русских писателей мы, фантасты, столь же чужды, как и для их предшественников. Вместе с тем, относительно свободное книгоиздание в России позволило сформироваться и окрепнуть нескольким новым, уже не зависимым от всяческих Союзов, полностью самостоятельным течениям (или, скорее, кланам), которые и в дальнейшем будут вести самодостаточную и вполне счастливую жизнь, завися только от читателей. Период абсолютизма сменился феодальной раздробленностью, и в этом смысле наше гетто вполне может восприниматься, как сильное и независимое княжество. И это княжество не одно. По сути, на обломках номенклатурной литературной Империи возникло несколько параллельных литератур, каждая из которых содержит целый комплекс жанров и направлений. В их число входит и то, что мы сейчас называем фантастикой.

Итак, нынешняя фантастика -- не часть литературы. Она и есть литература -- одна из нескольких, ныне существующих. Чем мы, фантасты, имеем полное право гордиться.

Что касаемо поэта К., с излияний которого я начал свой доклад, то он, если не ошибаюсь, уже успел получить своего Антибукера, и теперь может вволю курить Кэмел, вместо того, чтобы подбирать окурки. Таким образом, мы можем быть спокойны не только за нашу фантастику, но и за Большую Литературу.

Сайт управляется системой uCoz